![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
Так как у меня при прочтении всё время вертелась в голове эта песня, то и вставлю её сюда:
Оригинал взят у![[livejournal.com profile]](https://www.dreamwidth.org/img/external/lj-userinfo.gif)
nagaya в Соломинка, Пузырь и Лапоть
Оригинал взят у
nagaya в Соломинка, Пузырь и ЛапотьВ плавании по реке жизни, будь то попытка перебраться «на другой берег» или повод плыть по течению, есть как минимум несколько возможностей.
Первая – это боль. Это напряжение внутри, рождающее напряжение снаружи, и оно может быть очень тонким: таким привычным, что почти уже не замечаемым. Эта боль может говорить тобой, создавать мысли внутри и действовать снаружи. Она может носить и другие маски, но сути своей от этого не меняет. Она может даже смеяться, но смех этот будет с горечью… или уверенно декларировать про жизнь, но червяк сомнения тем временем все так же будет кушать самую сердцевину плода жизни. Боль может стать «внутренним человеком», непубличным и тщательно избегаемым - тем, которого не стоит показывать, потому что он - вроде как не тот, кем хочешь себя считать (и чтобы другие тебя им считали). Да и не понятно, что же с ним делать. Проще кажется – игнорировать. Но именно этот внутренний товарищ зачастую в глубине подсознания прописывается, как «действительный ты». Именно потому, что светлая метла осознания не доходит до его мутной персоны, старается обходить его стороной. Утверждая порой, что «так надо», что без этого «товарища» - никак. А он тем моментом, конечно, совершенно свободно плодит все эти мучающие мысли, даже охотно пишет посты, и жалеет «себя», и злится, и сомневается, или все время куда-то тащит, или чем-то не удовлетворен…
Эта первая возможность подобна Соломинке. Ветке, рожденной самой жизнью, но засохшей в «борьбе» с этой жизнью. В попытке перебраться через реку жизни Соломинка рискует сломаться. Или надломиться.
Вторая возможность подобна Пузырю. Он может хохотать над сломившейся Соломинкой. Он – весь в радужных переливах и сверкает (когда есть солнце). Это кратковременная радость, она пуста внутри и легко подвержена внешним воздействиям. Она способна демонстрировать и чувство парения, и цветные ощущения, а если уж сильно забурлит, то может породить и много цветных пузырей. Каждый из которых при соприкосновении с чем-то более острым, чем небо, лопнет бесследно. Некоторым Пузырям, впрочем, достаточно для самоликвидации просто чуть дольше продержатся в пустом зависании.
Такой Пузырь может стать как бы «внешним» человеком. Тем, кем можешь хотеть себя считать, и кем хочется казаться для других: сильным, ярким, с радужным лоском. И даже если привычный внешний образ – без таких ярких претензий, все равно он довольно часто и почти неосознанно может брать на себя твою жизнь. Среди таких игр во «внешнего» и «внутреннего» легко потеряться настоящему. Впрочем, хорошая новость в том, что, распознав этих придуманных персонажей, можно встретиться, наконец, лицом к лицу с непридуманным.
Третий вариант путешествия по реке жизни можно сравнить с историей Лаптя. Он бы хотел перелететь по воздуху на Пузыре, друге-радости, но тот лопнул. Он попробовал переползти по Соломинке, друге-боли, да она надломилась. И тогда Лапоть… полетел в реку жизни. Смог ли он поплыть самостоятельно и счастливым ли быть концу сказки? Это каждый сказочник решает сам. Главное - то, что произошло настоящее соприкосновение с жизнью. Лапоть, сродни Соломинке, сплетенный из когда-то живого подкорья дерева... но только потому, что в нем таким образом переплелись и дары жизни, и способность их творчески использовать. Лапоть, пустой внутри, как Пузырь… но только потому, что его призвание – наполниться, сделав чей-то путь сильнее и проще. То есть по сути этот третий вариант – возможность не избегая жизни, не утонуть в ней. Не надломиться болью и не лопнуть пустой радостью.
Это возможность и признать внутри себя боль, так – превратить ее из паразитирующего изгоя в друга. Потому что принимая в кои-то веки ее, становимся способны ее согреть, уделить ей внимание. Таким образом – оказываемся уже не тем, кто - эта боль, а тем, кто освещает, согревает ее. Осветившись, согревшись, боль перестает быть всемогущим серым кардиналом, и, в конце концов, теряет силу, преобразуется в ясность.
В таком случае также возникает возможность и наслаждаться радужными оболочками каждой радости, не сетуя на мимолетность обстоятельств, но учась у этих переживаний вечности света, света ясности: недаром радость изначально означает Ра (свет)+дость(достаток), то есть - достаток света. Можно наслаждаться, но не цепляться за мыльную составляющую пузыря, а обнаруживать благодаря этому живому опыту в себе свои неизменные светящиеся качества. Обнаруживать, что сами эти качества не исчезают вместе с внешней причиной, наоборот – они-то и являются источником всех причин для радости и всех радуг, в том числе и на поверхностях любых пузырей.
Ибо сказка сказкой… а Сказочнику – Сказочниково.
Первая – это боль. Это напряжение внутри, рождающее напряжение снаружи, и оно может быть очень тонким: таким привычным, что почти уже не замечаемым. Эта боль может говорить тобой, создавать мысли внутри и действовать снаружи. Она может носить и другие маски, но сути своей от этого не меняет. Она может даже смеяться, но смех этот будет с горечью… или уверенно декларировать про жизнь, но червяк сомнения тем временем все так же будет кушать самую сердцевину плода жизни. Боль может стать «внутренним человеком», непубличным и тщательно избегаемым - тем, которого не стоит показывать, потому что он - вроде как не тот, кем хочешь себя считать (и чтобы другие тебя им считали). Да и не понятно, что же с ним делать. Проще кажется – игнорировать. Но именно этот внутренний товарищ зачастую в глубине подсознания прописывается, как «действительный ты». Именно потому, что светлая метла осознания не доходит до его мутной персоны, старается обходить его стороной. Утверждая порой, что «так надо», что без этого «товарища» - никак. А он тем моментом, конечно, совершенно свободно плодит все эти мучающие мысли, даже охотно пишет посты, и жалеет «себя», и злится, и сомневается, или все время куда-то тащит, или чем-то не удовлетворен…
Эта первая возможность подобна Соломинке. Ветке, рожденной самой жизнью, но засохшей в «борьбе» с этой жизнью. В попытке перебраться через реку жизни Соломинка рискует сломаться. Или надломиться.
Вторая возможность подобна Пузырю. Он может хохотать над сломившейся Соломинкой. Он – весь в радужных переливах и сверкает (когда есть солнце). Это кратковременная радость, она пуста внутри и легко подвержена внешним воздействиям. Она способна демонстрировать и чувство парения, и цветные ощущения, а если уж сильно забурлит, то может породить и много цветных пузырей. Каждый из которых при соприкосновении с чем-то более острым, чем небо, лопнет бесследно. Некоторым Пузырям, впрочем, достаточно для самоликвидации просто чуть дольше продержатся в пустом зависании.
Такой Пузырь может стать как бы «внешним» человеком. Тем, кем можешь хотеть себя считать, и кем хочется казаться для других: сильным, ярким, с радужным лоском. И даже если привычный внешний образ – без таких ярких претензий, все равно он довольно часто и почти неосознанно может брать на себя твою жизнь. Среди таких игр во «внешнего» и «внутреннего» легко потеряться настоящему. Впрочем, хорошая новость в том, что, распознав этих придуманных персонажей, можно встретиться, наконец, лицом к лицу с непридуманным.
Третий вариант путешествия по реке жизни можно сравнить с историей Лаптя. Он бы хотел перелететь по воздуху на Пузыре, друге-радости, но тот лопнул. Он попробовал переползти по Соломинке, друге-боли, да она надломилась. И тогда Лапоть… полетел в реку жизни. Смог ли он поплыть самостоятельно и счастливым ли быть концу сказки? Это каждый сказочник решает сам. Главное - то, что произошло настоящее соприкосновение с жизнью. Лапоть, сродни Соломинке, сплетенный из когда-то живого подкорья дерева... но только потому, что в нем таким образом переплелись и дары жизни, и способность их творчески использовать. Лапоть, пустой внутри, как Пузырь… но только потому, что его призвание – наполниться, сделав чей-то путь сильнее и проще. То есть по сути этот третий вариант – возможность не избегая жизни, не утонуть в ней. Не надломиться болью и не лопнуть пустой радостью.
Это возможность и признать внутри себя боль, так – превратить ее из паразитирующего изгоя в друга. Потому что принимая в кои-то веки ее, становимся способны ее согреть, уделить ей внимание. Таким образом – оказываемся уже не тем, кто - эта боль, а тем, кто освещает, согревает ее. Осветившись, согревшись, боль перестает быть всемогущим серым кардиналом, и, в конце концов, теряет силу, преобразуется в ясность.
В таком случае также возникает возможность и наслаждаться радужными оболочками каждой радости, не сетуя на мимолетность обстоятельств, но учась у этих переживаний вечности света, света ясности: недаром радость изначально означает Ра (свет)+дость(достаток), то есть - достаток света. Можно наслаждаться, но не цепляться за мыльную составляющую пузыря, а обнаруживать благодаря этому живому опыту в себе свои неизменные светящиеся качества. Обнаруживать, что сами эти качества не исчезают вместе с внешней причиной, наоборот – они-то и являются источником всех причин для радости и всех радуг, в том числе и на поверхностях любых пузырей.
Ибо сказка сказкой… а Сказочнику – Сказочниково.
